О спасении слепой птицы, и не только

День начался с покупки шляпки. Шляпка мне совершенно не была нужна, ее соперница уничижающе смотрела с моей макушки, нашептывая мне, что дома есть целая корзинка шляп, включая дышащие туристические. Шляпка, зеленая, широкополая, с мягкими загнутыми полями сбежавшая то ли из двадцатых - нэп, джаз и шляпки, то ли с картин фламандцев, правда там чепцы были крахмально-белыми, но форма, но поля - вот же они! Точно в такой ходила Красная Шапочка, правда, тогда ее прозвали бы Зеленой Шапочкой, и тогда она бы полностью мимикрировала под лес, и Волк прошел бы мимо, не заметив ее...
"Я только померяю," - решила я и попросила зеркало.
Фламандские поля выгодно оттеняли еврейские черты.
"Тебе нравится?" - спросила я.
"Ты похожа в ней на рыбака с израильской купюры 1957 года", - ответил мой нумизмат.
Соперница шляпки со вздохом улеглась в рюкзаке.

Я люблю, когда так начинается день - когда не ты находишь, а вещи сами находят тебя. Протягивают руку, втираются в доверие и уютно сворачиваются у тебя в руках. Или на голове :) Узнают тебя сами.

И мы пошли на "блошку". Потому что все равно собирались.

Но сначала обошли маленький кустарный яффский рыночек. "Если бы у меня не было Золотой Гайки, я купила бы это", - я уставилась на ассортимент очередного столика. Потому что там лежали украшения для сталкеров. Все необходимое в жизни - в одном колье или браслете. Сразу вспомнилась гайка, лежащая в подземном туннеле под Старым Городом, в иеруслимских катакомбах. Там она была как можно более кстати. Я не подняла ее - пусть лежит. Для тех, кто идет сзади, даже если они не поймут...

А потом пошли дальше. Отметили новое граффити - деревянных птиц, рвущихся со стен Первого Бетонного Здания, уродливого ангара, который никак не снесут - потому что первый, исторический. Отметили рыбака - не в футболке и шортах, как все остальные, а в белой чистой широкой рубахе с длинным рукавом и с белейшей окладистой бородой. "Дед Мороз летом промышляет рыбкой", - мелькнула мысль.

На "блошке" все было, как всегда. Люди думали, что торгуют старьем, вещи высматривали себе новых хозяев. "Этот? Нет, прошел мимо". Макс закопался в монеты, я ходила между рядами.
Я всегда торгуюсь. У меня такое правило - если вещь меня хочет, ее продавец обязательно пойдет навстречу.
Сначала мне на глаза попался Путник. Левой рукой он опирался на крючковатую палку, в правой был заспинный мешок. А на голове у него красовалась моя шляпа.
"Сколько хотите за чеканку?" - я спросила у продавца, впрочем, не представляя, куда могла бы повесить маленькую, размером с открытку, побитую деревянную дощечку.
"Двадцать", - ответил продавец.
"За десять отдадите?" - только чтоб проверить реакцию, спросила я.
Путник не пожелал стать моим. Несмотря на шляпу. Видимо, у него была своя дорога.
"Ты же не знаешь, а вот повесила бы ты его у себя, а он взял бы и увел тебя с собой. Куда-нибудь не туда, не в твою, а в свою сторону" - мысли бродили в голове. Я отогнала их - если так относиться ко всему и зависать над каждой фиговиной, которую тащишь в дом...
И тут мне попалась она.
Слепая птица. Керамическая, грубая, стилизованная, только голова пролеплена, но так мастерски, будто Художник недосоздал ее. Вылепил голову, но не успел создать ни тело, ни глаза. Как Адам, слепленный только наполовину, как Ева, частично оставшая ребром.
"Сколько хотите?" - я спросила у продавца-араба.
"Двадцать", - лениво отозвался он.
"Десять?" - я снова забросила удочку.
"Неа", - он отвернулся.
"Неужели и она ко мне не хочет?" - я задумалась, посматривая то на птицу, то на продавца. "Впрочем, она меня пока не видит".
"За пятнадцать возьмешь?" - встрепенулся продавец.
Птица забилась ко мне в рюкзак.
"А где у нее глаза?" - удивился Макс. - "Ну ничего, нарисуем".

( А теперь фотографии... )