Дыбр изнутри. Портрет.

А в прошлый четверг я шла на выставку. Что-то у меня весь дыбр какой-то запоздалый получается, замедленный, ну да ладно.
Ну так шла я на выставку. Колесами шла, то бишь ехала. Это у меня синоним.

Выставка оказалась совсем не выставкой, а мини-ярмаркой при свете фонарей. Пяток столиков с народными искусствами, пара художников, умелец резьбы по дереву, сцена с отчаянно фальшивящей девочкой с гитарой и бар с пивом. Художники, в отсутствие посетителей, пили пиво и слушали девочку.
Народные искусства оказались, в основном, ширпотребом китайских и южноамериканских умельцев; впрочем, в толпе штампованных фаянсовых фигурок я углядела старательно прячущегося рыжего мелкого дракона. А также убедила продавца, что бегемоту сподобней лежать на боку, а не стоять. Невзирая на то, что китайцы-бегемотоваятели имели в виду, когда вылепили ему кряжистые, устойчивые ноги. "Все, кто проходят мимо, укладывают его на бок", - пожаловался продавец. Бегемот лежал в расслабленной позе загорающего, подперев голову лапою, а вторую лапу воздел к небу и помахивал ею посетителям.
А потом я пошла к картинам. Взгляд скользил по стилизованным кичевым пейзажам и безликим неудачным портретам, и вдруг остановился.

Изнутри рамы на меня смотрел кот. Нет, не совсем кот. Скорее, полукот-получеловек: рот и шея человеческие, а вот все остальное....
Остальное состояло из ушей и глаз: миндалевидные раскосые глаза, не совсем кошачьи и не совсем человеческие, а, скорее, как у инопланетян-гуманоидов. И треугольные кошачьи уши. И шерсть. Или это не шерсть, а просто размалеванная белая кожа лица.
Портрет был написан в современной расплывчатой манере: нечеткое, крупными мазками лицо проступало из покрытого темной краской холста. Ненавязчиво, несмело проступало, выглядывало, как в оконную раму.
Кот смотрел прямо на меня. Смотрел опасливо, выжидающе, изучающе; скорее, печально, но с достоинством. Не с мольбой, но с печатью тоски. Совершенно живое, неуместно живое среди кичевой самодеятельности выражение лица.
Он не был ни гротескным, ни водевильным, как люди-кошки в "Докторе", он не был подчеркнуто аллегоричным или фантастичным - он был естественным. Он, просто такой, зашел и заглянул в окно.
И встретился со мной взглядом.
А я отвернулась и ушла.
И чувствовала спиной, что он смотрит мне вслед.
Девочка фальшивила на эстраде, художники пили пиво и закусывали чипсами.
Я прошла мимо - слева от меня, разбрызгавшееся на вереницу картин, плескалось море. Разное, от бледно-синего до черного, но неизменно пенное, как пиво у художников.
А я несла на себе этот кошачий взгляд, и мне было не по себе оттого, что он какой-то уж совсем непридуманный.
Я думала о нем, пока не дошла до машины.