Entry tags:
Город и его люди
Пытаюсь уложить в голове эту поездку и понять, что же такое пыталось происходить и произошло, что я увидела и что из всего этого удержалось в моей бедной головушке.
А происходило вот что - вся Москва была одним длинным-длинным разговором, с разными людьми и разным антуражем, в разных ролях и по разным поводам - но именно разговором, проходившим через меня, захватывающим меня как участника, подбирающим настроение под каждого, кто повернулся ко мне лицом. Обязательно положительное, чтобы, когда выветрятся из памяти все слова, осталось бы впечатление о чем-то хорошем, пусть и минувшем когда-то давным-давно, может быть, вчера, а может, и сегодня утром, которое тоже было почти настоящим.
Лишь один-единственный раз пришлось посмотреть другим взглядом, взглядом механика, пытающегося починить сломанный механизм бытия, и тогда меня четко назвали трактором. Интересно, что месяц назад совсем другой человек и в другой ситуации тоже назвал меня трактором, и это звучало, как похвала. Что ж, иногда приходится гудеть и дымить, и оставлять неровный гусеничный след, и пахнуть свежезаваренным кофе, который заливают вместо топлива.
Эта поездка, этот сезон, как у Шерлока, из квеста-детектива-стандартного_туристического_набора превратилась в сериал про отношения. Про то, как люди, общаясь, перемешиваются друг с другом, перенимая привычки, манеру разговора, случайные мысли и страхи, про то, как они учатся сосуществовать и смотреть в четыре, шесть и больше пар глаз, и этот взгляд будет отличаться от взгляда каждой пары глаз по отдельности. И про то, что происходит дальше, на каждом новом уровне, если этот новый уровень допустить и принять. Или не происходит, иногда, если этот новый уровень, новое существо оказывается слишком странным и далеким..
А Москва..а что Москва? Город-мегаполис-страна, с населением в два Израиля, в котором я не была 20 лет и который за это время перепрыгнул через несколько очередных ступенек-вех. Одновременно, изо всех сил, до смешного, косящий под Европу и выставляющий напоказ культуру как китч на прилавках киосков. А позади, на задворках этих самых киосков, улицы и дворы с такими богатыми пластами истории, где сначала каждый век отменяет предыдущий, а потом счет идет на сцепки десятков лет, и просто на десятки, и даже на пятилетия. И когда каждое новое строится на полуразрушенном старом, и все это выглядит и выходит, как великолепная, ни на что не похожая эклектика, сюрреалистическая, странная и смешная, смотришь, и диву даешься - то ли художник гениален, то ли просто был пьян.
А в целом город мне понравился. Он явно помолодел и осовременился, и как мне показалось, сбросил столичную спесь. Кругом надписи на жутком транслите - английские и французские названия, записанные рукой старательного ученика - русскими буквами, иногда с ошибками, так, что иностранец-носитель языка и не признает родное слово, прочитанное со стены.
Очень чисто - и на улицах, и в метро, а неопознанные объекты предлагается приносить и дарить машинисту. Представляю машиниста в конце рабочего дня, обложенного коробочками и пакетиками, увешанного забытыми варежками, как в детстве, на резиночках, а под ногами, извиваясь, скользят разноцветные забытые шарфы, и где-нибудь на приборной доске сложены забытые шапки, прислушиваются к стуку колес своими лисьими ушами, а слева от них - стопка телефонов, одновременно пищащих и поющих на разные лады и разговаривающих то мужским, то женским голосом. Так что если вдруг услышите по громкой связи что-нибудь необычное - знайте, это машинист с ларингитом приложил к микрофону одну из говорящих трубок. По теории вероятности, среди помех и списка продуктов может прозвучать и название станции, и даже нужной...
И никто во всем огромном городе, кроме нескольких молчаливых посвященных, не знал, что лежало у меня в кармане пальто. Время от времени я опускала руку, проверяла, на месте ли он и легонько сжимала мягкие стенки. Там поселился маленький вязаный Тардис, ведь в Москве же должен быть свой Тардис, не штампованная пластмассовая игрушка, а живой-настоящий, вязаный, как варежка из мультфильма. Время от времени он выглядывал и просился наружу, когда ему что-нибудь особенно нравилось. Узнавал, наверное, знакомое, виденное лет сто, а может двести, а может и пятьдесят назад, и непонятно что было раньше. Помнит, чертяка, помнит все сам, даже без Доктора.



А происходило вот что - вся Москва была одним длинным-длинным разговором, с разными людьми и разным антуражем, в разных ролях и по разным поводам - но именно разговором, проходившим через меня, захватывающим меня как участника, подбирающим настроение под каждого, кто повернулся ко мне лицом. Обязательно положительное, чтобы, когда выветрятся из памяти все слова, осталось бы впечатление о чем-то хорошем, пусть и минувшем когда-то давным-давно, может быть, вчера, а может, и сегодня утром, которое тоже было почти настоящим.
Лишь один-единственный раз пришлось посмотреть другим взглядом, взглядом механика, пытающегося починить сломанный механизм бытия, и тогда меня четко назвали трактором. Интересно, что месяц назад совсем другой человек и в другой ситуации тоже назвал меня трактором, и это звучало, как похвала. Что ж, иногда приходится гудеть и дымить, и оставлять неровный гусеничный след, и пахнуть свежезаваренным кофе, который заливают вместо топлива.
Эта поездка, этот сезон, как у Шерлока, из квеста-детектива-стандартного_туристического_набора превратилась в сериал про отношения. Про то, как люди, общаясь, перемешиваются друг с другом, перенимая привычки, манеру разговора, случайные мысли и страхи, про то, как они учатся сосуществовать и смотреть в четыре, шесть и больше пар глаз, и этот взгляд будет отличаться от взгляда каждой пары глаз по отдельности. И про то, что происходит дальше, на каждом новом уровне, если этот новый уровень допустить и принять. Или не происходит, иногда, если этот новый уровень, новое существо оказывается слишком странным и далеким..
А Москва..а что Москва? Город-мегаполис-страна, с населением в два Израиля, в котором я не была 20 лет и который за это время перепрыгнул через несколько очередных ступенек-вех. Одновременно, изо всех сил, до смешного, косящий под Европу и выставляющий напоказ культуру как китч на прилавках киосков. А позади, на задворках этих самых киосков, улицы и дворы с такими богатыми пластами истории, где сначала каждый век отменяет предыдущий, а потом счет идет на сцепки десятков лет, и просто на десятки, и даже на пятилетия. И когда каждое новое строится на полуразрушенном старом, и все это выглядит и выходит, как великолепная, ни на что не похожая эклектика, сюрреалистическая, странная и смешная, смотришь, и диву даешься - то ли художник гениален, то ли просто был пьян.
А в целом город мне понравился. Он явно помолодел и осовременился, и как мне показалось, сбросил столичную спесь. Кругом надписи на жутком транслите - английские и французские названия, записанные рукой старательного ученика - русскими буквами, иногда с ошибками, так, что иностранец-носитель языка и не признает родное слово, прочитанное со стены.
Очень чисто - и на улицах, и в метро, а неопознанные объекты предлагается приносить и дарить машинисту. Представляю машиниста в конце рабочего дня, обложенного коробочками и пакетиками, увешанного забытыми варежками, как в детстве, на резиночках, а под ногами, извиваясь, скользят разноцветные забытые шарфы, и где-нибудь на приборной доске сложены забытые шапки, прислушиваются к стуку колес своими лисьими ушами, а слева от них - стопка телефонов, одновременно пищащих и поющих на разные лады и разговаривающих то мужским, то женским голосом. Так что если вдруг услышите по громкой связи что-нибудь необычное - знайте, это машинист с ларингитом приложил к микрофону одну из говорящих трубок. По теории вероятности, среди помех и списка продуктов может прозвучать и название станции, и даже нужной...
И никто во всем огромном городе, кроме нескольких молчаливых посвященных, не знал, что лежало у меня в кармане пальто. Время от времени я опускала руку, проверяла, на месте ли он и легонько сжимала мягкие стенки. Там поселился маленький вязаный Тардис, ведь в Москве же должен быть свой Тардис, не штампованная пластмассовая игрушка, а живой-настоящий, вязаный, как варежка из мультфильма. Время от времени он выглядывал и просился наружу, когда ему что-нибудь особенно нравилось. Узнавал, наверное, знакомое, виденное лет сто, а может двести, а может и пятьдесят назад, и непонятно что было раньше. Помнит, чертяка, помнит все сам, даже без Доктора.



no subject
А на Площади революции собаке нос тёрла?
Очень, очень жалею, что не смогла приехать во второй раз. Прямо вот ругаю себя, никогда себе этого не прощу.
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
ты молодец, что приехала! отлично погуляли, жаль, что этого всегда мало.
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
(no subject)
(no subject)
no subject
А я уехала из Москвы уже больше, чем 20 лет назад и хотя там и родилась и выросла - вот совсем туда не хочется...
(no subject)
(no subject)
(no subject)
чудесно-расчудесно!
1. Скоро я буду писать ответы тебе на черновике и оч. внимательно вычитывать, ибо твой стиль уже столь художественный, что как бы намекает:)
(сказала она и тут же отправила коммент с ошибкой)
2. Ну и про разговор - красота и правда! Москва - она такая:) она для этого:) - состоит из людей!
И фотки хорошие. Концептуальные:). Последняя особенно гармонично смотрится.
Re: чудесно-расчудесно!
Re: чудесно-расчудесно!
Re: чудесно-расчудесно!
Re: чудесно-расчудесно!
no subject
И я успела потереть нос собаке на пл. Революции!))
(no subject)
(no subject)
no subject
Да и со всеми, с кем развиртуализировались на просмотр))
Надеюсь, мы (я) тебя не сильно утомили))
з.ы. А охранник и правда хорош получился)))
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
(no subject)
(no subject)